– Мать есть, – неохотно ответил Джайлс. – Отец умер год назад, сестру старшую давно сосватали. Мать жила на ферме, в графстве Гальс, я ей помогал, пока на службу не пошел. Потом она уехала к родственникам, на запад.

– Понятно. Получается так – Кардану ты ничего не должен, только Гальсу, а за Гальса теперь я. Я обещал за тобой присмотреть, и я за тобой присмотрю. Я могу оставить тебя в камере и приносить по миске каши и краюхе хлеба в день. А могу еще сделать своим оруженосцем. Если Александру от тебя была какая-то польза – глядишь, и мне будет. Я не могу лишь отпустить тебя на все четыре стороны. По крайней мере, пока война не закончилась. Вдруг тебе хватит ума снова переметнуться к Эрдеру? Тогда может получиться, что ты погибнешь от руки моих солдат. Это будет все равно как если бы тебя убил я сам. И тогда я нарушу свое слово, а я своего слова нарушать не хочу. Довольно уже, что сейчас чуть тебя не прикончил. Ну так что предпочтешь? Верную службу или тюрьму?

Лицо Блейра сделалось растерянным.

– Сэр… Я не знаю… Лорд Александр просил вас, но… Я не знаю, что сказать.

Айтверн видел, что мальчишка никак не определится. На него даже смотреть было жалко. Впрочем, одернул себя Артур, какой Блейр, к бесам, мальчишка? Ему шестнадцать, семнадцать или даже восемнадцать лет от роду. Сколько именно, Артур точно не знал, но зато знал, что сам он в возрасте Джайлса уже успел окропить клинок вражеской кровью. И, наверно, Блейру тоже доводилось убивать людей, а коли даже и нет – все равно он этому учился. Он же, в конце концов, служил рыцарю, а не прислуживал пажом у знатной дамы.

– Решай уже, – сказал Артур грубовато.

– Хорошо, сэр. Я согласен. Деваться мне все равно некуда.

– Ну вот и отлично. Тогда поднимайся! Сначала почистишь и наточишь мне оружие, ужин – потом.

– Лучше бы я под замком остался сидеть в таком случае, – пробормотал Джайлс.

Тем же вечером Артур держал совет с Данканом Тарвелом. Все тот же угрюмый зал, только за окном уже успело стемнеть. Слуги принесли ужин, но ни бывший учитель, ни бывший ученик и не подумали к нему притронуться. Они разожгли огонь в огромном камине и принялись обсуждать то, что следовало обсудить. Тарвел держался непринужденно и ни единым намеком не дал понять, что придает значение случившейся днем ссоре. Владетель Стеренхорда был настроен спокойно, дружелюбно и даже обращался к Артуру на «ты» – совсем как в старые добрые времена. Хорошо хоть байки не травил и не смеялся.

– Я не видел, сколько людей привел Эрдер в столицу, – рассказывал Айтверн, – но вряд ли много. Несколько сотен, может, тысяча. Две. Не больше. Ровно столько, чтобы хватило на королевскую гвардию, и так к нему переметнувшуюся. Собери мятежники большие силы – отец вычислил бы их гораздо раньше… – Артур запнулся, но пересилил себя и продолжил: – Так вот… Вряд ли у этих господ под рукой много солдат. Основные силы должны быть сосредоточены в их владениях. Личные дружины, ополчения вассалов, наемнические отряды… Они расквартированы не в Тимлейне. Нет, они на севере, в Шоненгеме. Вассалы Эрдера наверняка с ним. Тот же Данкрейн, отец говорил, Данкрейн всегда носил за Джейкобом плащ. Еще на востоке лен Коллинсов, они могут выставить немало мечей. Что с Тресвальдами – не знаю. Не удивлюсь, если они тоже теперь наши враги. Да и Дериварны, они не могут не пойти за Гальсом. Но вся эта армия сразу не соберется. Им нужно время… Это дает нам шанс.

Данкан налил из глиняного кувшина вина себе в кубок и заметил:

– На твою радость, я пришел к сходным выводам. Только потому я и согласился на союз с тобой. Будь у Эрдера под рукой все его войска – он бы разом двинул их на мой замок, в момент, когда мои силы разобщены и не готовы к бою. Нас бы просто здесь заперли и обложили со всех сторон. А так – да, пройдет время. Пока шоненгемский лорд соберет армию, да пока узнает о моем выборе, да пока мы обменяемся гонцами, почешем языком на переговорах, известим друг друга о намерениях… Я успею поднять своих. Да только, – прищурился Тарвел, – один я не справлюсь.

– Один вы не будете, – заверил его Артур. – Малерион придет на помощь. Сегодня же я напишу все необходимые письма и дам их вашим людям, чтобы немедленно седлали коней и везли куда надо. В мой замок и ко всем лордам, ходящим под моим знаменем. Рейсворту прежде всего. Пусть собирают всех бойцов, сколько найдется, и выдвигаются сюда. Началась война, так пусть поторопятся, раз уж я их зову. Чувствую, предстоит бессонная ночка, – усмехнулся Айтверн.

– Ничего, парень, привыкай… – Сколько в тоне Тарвела снисходительного покровительства… Да, совсем как прежде. Однако «как прежде» уже не будет. Никогда. – Всю жизнь отныне будешь сидеть до утра за бумагами да чесать языком на советах, да думать за себя и за других, пока голова совсем не разболится и не пойдет трещинами. Если не погибнешь в этой свистопляске, конечно. А ты что думал – быть герцогом легко? Хотя, может, и думал, с тебя станется. Каким же ты был беспечным… диву даюсь. Ты в своей жизни хоть раз, пока это все не началось, о чем-нибудь заботился? Беспокоился? Боялся? Сомневаюсь я что-то. Веселился себе и горя не знал… А горе – оно вот, в седле с тобой ездит. Справишься с ним? Совладаешь?

– Куда мне деваться, – как мог твердо ответил Артур.

– А не сломаешься ли ты? Говорить легко, это всякий знает. А если по правде? Пока ты лишь втягиваешься, а что будет, когда жизнь тебя по-настоящему на излом попробует? Когда жизнь тебя со всех сторон окружит, в спину ударит, в сердце леденящий кинжал загонит? Куда ни оглянешься – одна жизнь вокруг тебя будет, и ты против нее один, никто не поможет. Хватит ли сил? Золото – оно хорошо блестит, но доспех из него я бы делать не стал, и никто в здравом уме не станет. Чего в тебе больше, парень, – эльфийского золота или человеческого железа? Сколько лет на тебя гляжу, до сих пор не пойму. Иногда кажется – мягкий совсем, всего-то и умеешь, что на солнце сверкать, а от сильного удара – разом прогнешься. А иногда нет – удивляешь ты меня, не гнешься и другим погнуться не даешь. Раньше удивлял. Сегодня вот удивил. Может, и выстоишь. Не знаю я, братец, не знаю… Но вот что скажу. Твой отец – он такой же был. Ты его сильным привык видеть, а я – всяким. Я его ведь знал когда-то. Вместе воевали, вместе в походах хлеб жевали. И у лорда Раймонда тоже было золота с избытком в крови. Только он всю жизнь его из себя выливал – по капле, по капле, по капле, покуда все не выйдет. Вены ножами резал, зубами рвал… Все свое золото хотел пролить, чтобы одно железо осталось. И, наверно, освободился он от слабости своей, сам себя вырезал да изваял, каким хотел… а может, и нет. Может, ошибся где-то. Недоглядел. Все ли он так сделал, не промахнулся ли где? Кто ведает… Я одно знаю – беда у вас общая. На весь род ваш – одно несчастье. То держите натиск, то бьетесь в осколки. Кто-то справляется, а кто-то и нет…

– Я справлюсь, сэр, – пообещал Артур с уверенностью, которой вовсе не чувствовал. – Не вижу смысла повторять, я же вам уже все сказал. У меня осталась только одна дорога.

Айна никак не могла уснуть. Ночь давно уже сгустилась над замком и окрестным миром, рухнула на него тяжелым одеялом, а у девушки не получалось забыться. Она ворочалась на широкой кровати, с одного бока на другой, с одного бока на другой, и так пока бока не сотрутся, а дрема упрямо не шла. Айна сосредоточенно читала про себя монотонные стихи и считала овец, а потом просто лежала, закрыв глаза и потушив все мысли. Даже от этого не было никакого проку. На душе было тяжело и мутно – не так, как в темнице у Эрдера, а просто тревожно. Не ужас, от которого хочется вопить, а просто глухая подколодная тоска. Когда такая тоска рвет горло мужчинам, они пьют или убивают. А что делать женщинам?